Батюшка в каске и бронежилете: От Марокко до Пакистана

Протоиерей Захария Керстюк за три года объездил весь Ближний Восток и Северную Африку — от Марокко до Пакистана — и заверяет: украинцы есть везде.

Многие в Чернигове помнят отца Захарию как пресс-секретаря Черниговской епархии. Сегодня, кроме рясы, его повседневной одеждой стали бронежилет, каска и пуленепробиваемая обувь.

Ведь святой отец служит в беспокойной Сирии.

Он пережил две химические атаки, но говорить о них отказывается — пока еще слишком болезненым, да и слишком тонким делом оказался Восток в большой политике.

А вот о Ливии до и после войны, о визите в дом «террориста № 1» Усамы Бен Ладена, о сирийских украинцах и авиакатастрофе, которая заставила батюшку сесть за штурвал самолета, — в эксклюзивном интервью «Черниговским ведомостям».

Ливия: от полного достатка до хаоса и анархии за одно мгновение

Сегодня Захария Керстюк — дипломат, только с саном. Из Чернигова он попал на службу в отделу внешних церковных связей сначала Украинской православной церкви, а через два года — в такой же отдел, но уже Русской православной церкви.

Это как Министерство внешних дел, только церковное. Отец Захария отвечал там за исламский мир. Рождественскую службу 2011 года он впервые служил в тогда еще мирной Ливии и был просто поражен целым новым для себя арабским миром.

— Ливия — это мир без фальши, без лжи, без лицемерия. Тогда это был мир, где люди не развращены долларом. По-видимому потому, что там не было туризма невзирая на то, что в Ливии наибольшее побережье Средиземного моря, — свыше 2 тыс. км. Люди не видели другого, но при этом у них было все.

Каждый гражданин от распределения нефти просто так получал по $400 ежемесячно. Молодым семьям государство дарило квартиру и новый автомобиль. В стране не пользовались авто старше пяти лет. Люди не знали, что такое квартплата. Помощь инвалидам составляла $1200 в месяц.

Бесплатная медицина, и не просто медицина, а на наивысшем уровне — самое современное оборудование, наилучшие медикаменты. По два человека с каждой семьи учились в любой стране мира за счет государства. Люди всегда были в достатке. Банки даже практически не занимались кредитованием — не было такой потребности.

— Что изменилось в стране после войны?

— Сегодня в стране полный хаос и анархия. Посчитать, на сколько частей разделена Ливия, практически невозможно. Даже Триполи содержится тремя группировками. И ежедневно выстрелы и теракты. Жизнь просто остановилась. В один момент народ очутился за чертой бедности — конечно же, никаких выплат никто не получает. Еды не хватает.

Мародерство. Все в руинах, возобновлять которые никто не собирается. Медицина и до сих пор бесплатна, но вопрос в другом — медикаментов практически нет. Например, в большом городе на границе из Алжиром нет даже анальгина — только вата и перекись.

— В Ливии до сих пор остаются немало украинцев. Поддерживаете ли вы с ними связь?

— Украинцы остались работать в госпиталях. Медицинская система Ливии такова, что каждый город имеет один гигантский госпиталь, где и предоставляются все медицинские услуги. На территории этого медгородка врачи живут, их охраняет армия.

К иностранцам и даже иноверцам в Ливии относились очень хорошо. Хотя страна — стопроцентно исламская. В этом году на Рождество в Ливию я привез из Киева елку. Мы ее с детками наряжали, пели колядки. На Крещение погружались в Средиземное море.

Пришли после ночной службы — человек сто. Через полчаса нас окружила армия: ничего не поняли — то ли украинцы спятили? Арабы вообще редко купаются, а здесь женщины, дети, мужчины. И даже — дипломаты. Словом, пока мы не завершили свои обряды, они нас не оставили.

На Пасху я также служил в православном храме в Триполи. Пришло около 400 наших соотечественников. Сколько их осталось в стране, посчитать, по-видимому, невозможно.

Регулярно встречаюсь с пленными украинцами, которых обвинили в сотрудничестве с режимом Каддафи (в июне суд признал украинцев виновными, 19 граждан получили по 10 лет лишения свободы; одессит, признанный организатором, — пожизненное заключение, однако Украина подала апелляцию на это решение суда. — Авт. ). Я служу для них службы, привожу письма от родственников, передаю весточки от них домой.

Усама бен Ладен жил в бетонном доме без всякой роскоши

— Вы видели реальную жизнь восточных стран с совсем другим укладом. Чем отличаются между собой исламские государства? Может, какое-то поразило вас особенно?

— Очень поразил Иран. Это совсем другая страна, чем та, которую показывают нам по телевизору. Это мощное государство, которое входит в двадцатку экономик мира. Там живут очень умные люди, ведь при мировой изоляции они строят самолеты, корабли, поезда, создают роботов, запускают в космос ракеты. В Тегеране есть метро, что вообще редкость для Ближнего Востока.

— А какие этнические черты, с вашей точки зрения, выделяют арабов в целом?

— Арабы сразу очень открыты для новых знакомых, им не нужно привыкать, постепенно раскрываться. Они сразу же готовы вас принять, отдать последнее, накормить. Даром наши туристы так враждебно воспринимают, например, гостеприимство египтян. Это не показуха, такие они и есть.

У меня был случай на борту самолета, который летел в Себху на юге Ливии, в сердце Сахары. Вышел командир корабля, говорит: «40 лет пилотирую самолет, впервые на борту белый человек». Давай обниматься со мной, вышел второй пилот (думаю, тот кто управляет самолетом?) Меня пересадили в бизнес-класс, принесли подарки. И это — от всей души. Просто такие они, арабы. Но однажды «закрыв» араба, ты его уже не откроешь.

И еще один случай поразил меня в Пакистане, который тоже очень ярко характеризует арабов. Мне пожаловался знакомый британец. Он работал в миссии ООН и построил на околице Исламабада социальное жилье — поселок с современными коттеджами, газом, водой — всеми удобствами на около 5 тыс. человек. Через дорогу от него — городские дебри, где в просто ужасных условиях живет 10 тыс. пакистанцев. Им предложили переселиться — абсолютно бесплатно. Но почему-то никто не пошел в новые шикарные дома.

Я решил выяснить, почему люди не переселяются. Обошел дебри от края до края. Это ужас, честно говоря: землянки, обмазаные глиной, сверху присыпанные городским мусором и листьями деревьев. А через дорогу — пустые «финские домики». Поговорил со старейшиной. Он объяснил: «Как же мы переедем, когда будем знать, что половина из нас до сих пор живет в таких ужасных условиях. Я никому не запрещаю, всех приглашаю. Но люди не пойдут. Или пусть строят на всех, или не переселится никто». Можете представить, что творилось бы у нас, если бы просто построили новенькую многоэтажку и сказали: живите, кто хочет?

— Как вообще удалось попасть в Пакистан? Это же достаточно закрытая страна.

Пасха в Ливии

— Помогла черниговская знакомая, которая теперь работает в Женеве в международной организации. Ее друг — сын одного из министров Пакистана, который и организовал визит. Отец этого друга встречал меня и по приезду в Пакистан. И, как настоящий араб, встречал очень гостеприимно. На званом ужине вдруг говорит: «Проси, что хочешь в этой стране!» Представляете? И я ответил, что хочу побывать в доме Усамы бен Ладена. Если араб дал слово, то он во что бы ни стало его держит. Поэтому, деваться было уже некуда.

Через три дня мы поехали в город Абботабад в сопровождении армии, в бронированных авто, волосы прятали, дали бронежилет. Это на границе с Афганистаном, там крайне сложная ситуация. «Террорист номер один» жил за городом около склона горы. Это такой бетонный трехэтажный дом, ничем не облицованый.

Объект серьезно охранялся. Никакой роскоши я не увидел, хотя там не было уже практически ничего — голые стены, кое-где кровати, столы. Интересно, что в доме не было никаких следов взрывов, ракет, даже следов от пуль на стенах практически не было. Сломанные двери, разбитые окна, — и все. Кстати, сегодня этого дома уже не существует — власть сравняла его с землей.

Эпидемия лихорадки денге и авиакатастрофа «посадили» за штурвал

— Говорят, вы умеете управлять самолетом. Зачем такие навыки священнослужителю?

— Я не привык ставить для себя барьеры. Так меня воспитал отец. Кстати, он был госслужащим и в 80-х годах имел отношение к закрытию шести храмов. Если бы тогда ему сказали, что все трое его сыновей станут на духовный путь.

Не думаю, что если ты продавец в магазине, то больше ничем не должен интересоваться. Так же и священник. Я уже служил, когда закончил Международный научно-технический университет по специальности «Компьютерные науки». До сих пор пишу сайты. Снял свой фильм «Сирия: Война и Вера», изучал английский и арабский. Так же и с самолетами.

Впервые идея научиться управлять самолетом пришла ко мне в одной из стран Центральной Африки. Там была эпидемия лихорадки денге. Много людей умерли. Я, кстати, тоже переболел, как и малярией в Судане. Военная миссия ООН должна была доставить в эпицентр эпидемии лекарства. Однако даже за дополнительную плату никто не согласился их везти. Мне было так обидно за людей, которые теряли надежду на выздоровление. Еще тогда подумал: если бы мог, то полетел бы сам.

Я вынашивал эту идею, пока самолет, в котором я летел над Сахарой, не стал падать. У нас взорвался один из двигателей, загорелось крыло. Бог управил так, что мы упали «пузом» на песок. Более половины пассажиров погибло, а я был в таком шоке, что все тело просто закаменело, я даже не моргал.

Отец Захария с президентом Сирии Башаром Асадом

После этого я просто не мог подняться на борт. Но мне необходимо много летать. Например, в январе этого года было 19 перелетов — служил в разных местах Рождественские службы. Нужно было что-то делать с собой, не помогали ни молитвы, ни советы психолога. Тогда один хороший человек посоветовал: садись за штурвал. Я закончил курсы пилотирования, лицензию, правда, не получил — она очень дорога. Но когда ты побывал за штурвалом, почувствовал контроль — полет легче перенести. Хотя маленькая турбулентность приводит в шок. Помню, налетел на тучу, испугался, бросил штурвал. До сих пор пересиливаю себя в полетах.

Лично знаком с президентом Асадом

С мая отец Захарий выполняет обязанности секретаря Представительства Русской православной церкви при Антиохийский православной церкви. До последнего времени Представительство размещалось в Дамаске, но из-за военной угрозы вынуждено было временно переехать в Бейрут.

— Как прошло ваше знакомство с Сирией? Какое впечатление производит страна?

— Я и до этого много работал в Сирии. Лично знаю президента Башара Асада. Но мне пока трудно полностью погрузиться в жизнь страны, возможно, из-за того, что там в настоящий момент происходят. Сирия — это страна контрастов. Там много религиозных течений — и христиане, и самые разнообразные направления ислама, и зороастрийцы. Государственные выходные и на Пасху, и на Рамадан. Христианские святыни на мусульманских, а мусульманские — на христианских. Мощи Иоанна Крестителя — в мечети Омейядив.

В Дамасском университете половина девушек в парандже, другая — с крашенными волосами и глубокими декольте. Такой уклад складывался здесь тысячелетиями, и достаточно гармоничен для местных. Никто никого не наставляет. Кроме того, Сирия — хорошо развитая страна. Меня просто поразили местные дороги, таких нет больше нигде на Ближнем Востоке — даже в глубинке, как стекло. Здесь очень многие люди понимают и знают русский, его изучают в школе как второй язык. Многие из старшего поколения учились в СССР.

— Чем сегодня занимаются украинцы в Сирии?

— В стране немало украинцев, точнее украинок, которые вышли замуж за сирийцев. Досадно, что много из них принимают ислам. Причем видно, что часто этим обременяются. Как-то во время службы заметил женщину в платке, завязанном по-мусульмански, она стояла и плакала. Примечательно и то, что никто из наших не хочет возвращаться домой. Но много из них вынуждено было убежать с детьми и-за всех этих последних событий.

 
Дебри Пакистана

Часы за €29 тыс. от обреченного на казнь

— Хотел бы рассказать однин случай из своей жизни. У нас в стране очень любят говорить о роскошной жизни священникив. У меня есть часы, которые стоят не одну тысячу евро. Расскажу его историю, возможно, кому-то станет понятнее, откуда такие вещи могут появляться у высоких сановников и что использовать такие подарки с благой целью, в действительности, очень непросто.

Одного из самых богатых мужчин Ближнего Востока, христианина, обвинили в сотрудничестве с террористами. Его должны были расстрелять и держали под домашним арестом. Мужчина попросил встречи со священником, исповеди, причастия. Когда мы с ним поговорили, он со словами «хочу, чтобы у вас что-то осталось после встречи со мной», снимает с себя часы и одевает мне на руку, а мои забирает себе.

Передал кое-кому поклоны, у кого-то попросил прощения. Его расстреляли. И только в магазине в Москве я узнал, что это — Patek Philippe, стартовая цена которого — 29 тыс. евро. Я пытаюсь продать его, чтобы деньги отдать на благотворительность. Но без документов и поношеный никто не покупает. Вот обращаюсь и через газету: если кто-то согласится купить, сразу же вместе пойдем и передадим деньги больнице или больному ребенку здесь, в Чернигове.

P.S.: Комментировать ситуацию в Сирии, которая очутилась на грани войны, отец Захария отказался — большая политика не тема нашего разговора. Так же без комментариев остались и химические атаки, в которых он и сам побывал, и несколько ранений, которые ему уже пришлось пережить.

Комментарий "Высокого Вала": Отец Захария за время пребывания в Чернигове зарекомендовал себя как сторонник передачи Катерининской церкви общине УПЦ Московского патриархата. Как для христианина он достаточно воинственно отстаивал свои убеждения, в частности и на сессиях городского совета.