28 июня – 350-я годовщина победы украинского оружия под Конотопом

Название скромного райцентра на Сумщине стало синонимом безоговорочной победы украинского оружия

Создается впечатление, что нам не хватает побед не только в настоящем, но и в прошлом. Впрочем, победы были, да еще какие! Одна из них – Конотопская битва 28 июня 1659-го, 350-летие которой отмечается сегодня.

Многовекторность по-козацки

Отсчет второй половины XVII века начался для Украины с тяжелых испытаний и потрясений. Только что созданное в пламени казацкой революции государство погрузилась в кровавый и жуткий водоворот очередной войны – гражданской.

Не достаточно окрепшая казацкая республика боролась за выживание, утверждая себя между соседними странами, и в то же время созревала как политический проект. Этот переходный этап пришелся на период правления преемника и близкого соратника Богдана Хмельницкого Ивана Выговского, который возглавил гетманское правительство осенью в 1657 году.

Выговский опирался на ту часть казацкой старшины и украинской шляхты, которая стремилась построить в Украине такой себе аналог Речи Посполитой, базировавшийся на правах и привилегиях казацкого сословия. Политические симпатии нового гетмана никоим образом не основывались на полоно- или москвофильских принципах, а выходили прежде всего из приоритета собственно украинских интересов. Поэтому Выговский не спешил порывать с московской протекцией, в которой, правда, казацкая верхушка разочаровалась еще при жизни старого Богдана. Впрочем, терпение у казацкой старшины все же лопнуло, когда дошло до попыток внедрить в украинских городах прямое воеводское управление, а страной поползли слухи о планах Кремля ликвидировать казачество.

В этих условиях Выговский прибегнул к апробированной еще его учителем Хмельницким политики: опору на поддержку Крымского ханства и поиска понимания с Польшей. Фирменный стиль казацкой дипломатии – одновременно сотрудничать с Москвой и Варшавой, чтобы в действительности не принадлежать ни Москве, ни Варшаве, – на определенное время срабатывал, но в итоге все равно привел к началу украинско-московского военного противостояния.

Para bellum

Кроме политических дивидендов нового союзнического проекта, Выговский получил еще один важный козырь: вооруженную поддержку Крыма. Ханское войско – первоклассная конница, которой нередко недоставало у казаков, – часто привлекалась к войне еще с первых годов Хмельниччины. Выговский начал переговоры с Бахчисараем и Стамбулом зимой в 1659 году, когда в Украину вступила русская армия князя Алексея Трубецкого, которая должна была приструнить «Изменившего гетмана», а заодно напомнить казакам, кто в самодержавном царстве настоящий хозяин. Кроме этого войска, которое двигало на Украину с севера, хватало проблем и на внутреннем фронте – против гетмана выступили запорожцы, часть южных полков, которых поддерживали московские залоги, рассосредоточенные между Киевом и Нежином.

Приход армии Трубецкого даровал надежду оппонентам гетмана, которые примерялись к булаве и надеялись удержать ее в руках с помощью Кремля. Поэтому будущее столкновение предвещало не просто механическое изменение власти, а в известной мере цивилизационный выбор, который должна была сделать казацкая Украина.

А началось все с того, что московские войска крепко погрязли в осаде ключевого пункта украинско-московского приграничья, – крепости Конотопа, которую оборонял четырехтысячный казацкий гарнизон во главе с нежинским полковником Григорием Гуляницким. Гетман торопился со сбором сил, чтобы оказать осажденным помощь, но сделать это максимально быстро не получалось – казацкие полки мобилизировались медленно, к тому же нужно было ожидать подхода татарского войска. В конечном итоге, в начале июня 1659 года противоборствующие армии приблизились друг к другу в ожидании решающей пробы сил.

Глобальной ошибкой московского командования была нехватка хорошей разведки. Князь Трубецкой вообще надеялся, что мятеж можно будет разогнать кнутами, особенно не тратя время и усилия на масштабные боевые действия. К последнему моменту московская ставка даже не знала о приходе на помощь гетману крымской орды. Выяснить таким образом всю серьезность и угрозу своего положения московскому военачальнику пришлось уже на поле брани.

Собственно, плохая разведка и стала завязкой самой Конотопской битвы. Ожидая подход Выговского, Трубецкой выделил из своей армии пятнадцатитысячный отряд во главе с воеводами Григорием Ромодановским, Семеном Пожарским и Семеном Львовым. За несколько километров юго-западнее осажденной крепости этот отряд натолкнулся на казацкие передовые отряды, которые после непродолжительного столкновения отступили. Наступающие восприняли это как слабость и неготовность к встрече с противником. В действительности же это был лишь пролог к грядущей битве.

Утром 28 июня 1659 года московское войско форсировало небольшую топкую реку Куколку и во второй раз атаковало казацкие позиции. Впереди отряда Ромодановского двигались подразделения царской гвардии – московские дворяне и жильцы – в роскошном наряде, на дорогих конях. Цвет московского войска вел себя достаточно кичливо – создается впечатление, что отряд выехал не столько на битву, как на охоту, в успешности которой охотник не имел ни малейших сомнений.

Между тем на Ромодановского ожидал неприятный сюрприз: казацко-татарское войско распределилось на две части, которые обошли московский отряд, втянувшийся в битву, взяв его в кольцо. Бой за переправу, который московские воеводы восприняли как столкновение с главными силами врага, был лишь приманкой. Преследуя казацкие полки, которые начали мнимое отступление, московское войско попало в ловушку. Петля на шее охотников затянулась неожиданно быстро и болезненно. Началось паническое отступление, которое быстро превратилось в беспорядочный побег, уцелеть в котором удалось немногим: из пяти воевод армии Трубецкого в плен попали двое, а общие потери россиян в битве составляли почти пять тысяч человек.

НА ЩИТЕ. Московские дворяне считались цветом местного войска. По результатам битвы царя пришлось эвакуировать из Москвы в Ярославль, а в самом городе началась паника

Победителей не судят

Если подбирать битве близ Конотопа какие-то однотипные исторические аналогии, то для сравнения подойдут такие громкие поражения московского войска, как Орша в 1514 году или потеря Смоленска 1634-го. Ошеломляющий эффект, который она произвела на тогдашних предков современных россиян, полностью понятен: на поле брани погибло несколько тысяч потомков старинных княжеских и дворянских родов – действительно сливки московского войска и двора. Такой сокрушительный разгром формирований, которые состояли из родовой элиты, мировая военная история знала разве во время Восточной войны 1853–1856 лет, когда под Балаклавой британская бригада легкой кавалерии, в которой служили лишь выходцы из аристократии, за считанные минуты была уничтожена огнем российской артиллерии.

Для молодого казацкого государства битва под Конотопом стала первым масштабным столкновением с грозной армией прежнего союзника – Московского государства. Битва близ Конотопа сегодня является таким себе лакмусом в восприятии нынешних украинско-российских отношений. Казалось бы, все очевидно. В военной истории чаши весов работают очень четко – выигрывает более сильный.

То, о чем украинским историкам до недавнего времени совсем нельзя было писать, а российских просто не интересовало, окрашивает студии из истории Руины и Конотопа в цвета острой дискуссионности. Оппоненты отечественных научных работников педалируют на «недопустимости чествования битвы, где пролилась кровь «братских славянских народов», но часто пишут, что якобы «сама битва оказалась малозначимой и не имела далекоидущих стратегических и политических последствий». А в прошлом году российский МИД даже неодобрительно грозил пальцем Украине, которая готовилась к чествованию 350-й годовщины Конотопа. Еще одна тенденция в российских исследованиях последних лет – периодическая ревизия потерь московского войска в сторону, конечно, их снижения.

Впрочем, какой бы неполиткорректный градус не набирала полемика, не следует забывать о главном – победителей не судят!

[Збільшити]

«Гадяцкий трактат» (справка):

Разочарование в московских союзниках после Переяславского соглашения 1654 года подтолкнуло казацкую старшину к попытке вернуться в «привычный мир» – Речь Посполитую, но уже на полностью новых условиях. Главные из них были заявлены в «Гадяцком трактате», заключенном в сентябре 1658 года (но так и не реализованном). Согласно его положениям, казацкий Гетманат превращался в Великое княжество Руское, которое должно было стать полноправным членом обновленной польско-литовско-украинской федерации. Внутренняя модель этого государства была синтезом новых казацких форм государственности и старых шляхетских. Три ее составляющих объединялись общим главой государства – королем, которого избирал парламент-сейм. Высшая же власть в Великом княжестве Рускомупринадлежала пожизненно избранному и утвержденному монархом гетману. Княжество-гетманат имело собственные вооруженные силы, сейм, администрацию, права, судопроизводство и финансовую систему. Впервые за несколько десятилетий православные иерархи должны были бы занять места в общегосударственном парламенте, а Киево-могилянский коллегиум получал статус академии.