Героическая оборона Батурина

25 октября 1708 г. гетман Иван Мазепа с частью казаков переправился около Оболоння Коропского района.

Как сообщил в реляции шведский полковник Н.Илленнштиерна, перед встречей с союзниками тот сказал старшинам и войсковикам, что «решил идти к шведскому королю, чтобы с его помощью опять получить потерянную свободу, и если они того же мнения и хотят свободы, то должны следовать за ним».

12-13 ноября (1-2 ноября по старому стилю) казаки, сердюки мужественно обороняли гетманскую столицу.

27 октября от мазепинцив к Карлу ХІІ в Горки был послан генеральный есаул Дмитрий Максимович, который договорился с ним о месте встречи с гетманом.

В записях участника похода Зильтмана от 29 октября сообщается: «Утром прибыл Мазепа около 9 часов в главную квартиру к королю; имел с собой большое общество из других выдающихся казаков: некоторые офицеры ехали перед ним, а один за ним; непосредственно один с булавой серебряно-золочёной и камнями взрываемой, а непосредственно за ним несётся бунчук с белой головкой, подобной турецкому конскому хвосту; за тем всем поступал целый отдел. В королевской квартире принял его надворный маршал фон Дибен; обед ел гетман Мазепа с И.В. и при столе было только 7 из самых выдающихся казаков. Гетман сидел справа от короля. После обеда отошёл он в свою квартиру в таком же порядке, как сюда пришёл».

Шамбелян Карла ХІІ Адлерфельд в своём дневнике оставил запись торжественного приёма королём Мазепы в Горках. Он сообщил, что гетмана сопровождали старшины и "около тысячи казаков".

Мазепа произнёс на латинском языке "короткую, но выразительную" речь. В ней он просил "принять казаков под свою защиту и благодарил Бога за то, что король решил освободить Украину от Московского ига".

Другой участник похода Вейге отмечал: "Просил очень покорно, чтобы король не выливал свой справедливый гнев, до которого довело тиранское поведение россиян, на сей край и его обитателей, в виду того, что они до сих пор шли за враждебными хоругвями не по собственной свободной воле, а только понуждаемые к тому московским игом".

Из этих документальных сообщений узнаём, что Мазепа, который "виражался с таким умом и искусством", очень понравился Карлу ХІІ. Так начался союз между Карлом ХІІ и украинцами.

26 октября А.Меньшиков писал Петру І о решении гетмана: "Понеже когда он сие учинил, то не для одной своей особы, но и всей ради Украины". Сразу царскими правительственными чиновниками были принятые меры для нейтрализации восстания.

В гетманскую столицу было направлено до 20 русских полков пехоты и драгун. Им противостояли 7,5-8 тысяч гетьманцев (четыре сердюцких полка (до 2600 сердюков), Батуринская сотня (до 460 казаков), Миргородский, Лубненский и Прилуцкий полки (минимально 4500 казаков)].

Князь Борис Куракин, который в сущности под конвоем привёз в ноябре 1708 г. из Киева в Глухов к царю митрополита И. Кроковского, в своих записках отмечал, что «чрез доброе старание оного командира (О.Меньшикова. – Авт), то место взято, в котором 10000 президию (воин. – Авт. ) было, из тех несколько животом спаслись, а другие в штурме пропали».

Возможно, последняя цифра несколько завышена, но если учесть, что в защитники Батурина были зачислены мужчины-мещане, крестьяне, то она полностью отвечает реалиям. Отметим при этом, что из 11 городовых полков на поприщах Гетьманщины в ответственный момент развёртывания восстания осталось лишь 3 (другие по приказам царя и русских правительственных чиновников ещё весной, летом были отправлены в Прибалтику, Польшу, Беларусь, на Дон).

1 ноября начался первый штурм Батурина. Русский автор "Картины жизни и деяний князя Александра Данииловича Меньшикова" писал, что "осаждённые в Батурине были отданы Мазепе и Карлу и оборонялись в ожидании их прибытия отчаянно". Швед Цедергельм в своих воспоминаниях писал “о первой атаке города в понедельник (1 ноября. – Авт. ) из 5000 люда”.

Ещё один шведский мемуарист Гедергельм пересказал сообщения двух шведов, которые испытали прелести московского плена. Они знались с украинцами, которые прорвались сквозь плотное кольцо окружения из пылающей гетманской резиденции. Россияне, по рассказам пленных, "три дня беспрестанно штурмовали Батурин".

Отголоски этой ожесточенной битвы встречаем и в Черниговской летописи. В ней отмечается, что по войску А.Меньшикова "давано огня из пушек велми из Батурина". Здесь, вероятно, вспоминается разрушительное действие самых тяжёлых и самых мощних из них.

Всего же в крепости было до 70-80 пушек. Их делали в Глухове на специальном заводе. Ещё в ХІХ веке в Брянском арсенале хранилась пятдесятипудовая пушка с надписью "За царства... старанием же и средством сиятельного его милости господина Иоана Мазепы, гетмана с войском запорозким". Трудно даже представить, какую опасность несли выпущенные из неё ядра.

Осаду 1 ноября хорошо запомнили в Украине. Почти через столетие автор знаменитого патриотического произведения «Истории Русов» поместил в ней преисполненный героического пафоса сюжет: "Принял (Меньшиков. – Авт. ) отважное намерение взять его (Батурин – Авт. ) приступом и потому повёл сразу войска свои на городские укрепления.

Войска Мазепины, которые стояли залогой в городе, названые сердюками и созданные из вольницы, (...) знавшие также, чего им ожидать нужно от войск царских, защищали город и его укрепление с образцовой храбростью и отвагой. Приступы отражаются несколько раз от городских валов, рвы городские наполнялись труппами убитых с обеих сторон, но битва ещё длилась повсюду вокруг города. В конечном итоге ночь и темнота развели войовников».

Известный писатель Д.Дефо в 1723 г. напечатал в своей книге записки английского офицера, который в 1709 г. служил в России. Последний в своих воспоминаниях замечал, что «Мазепа, реализуя свой замысел, разместил в крепости 6000 казаков, смелых, твёрдых и решительных людей, которые, к тому же, были очень хорошо снаряжённые всем необходимым для обороны», «Гарнизон защищал себя с большим упрямством и перебил у рва множество московитов». Шведы в своей тогдашней листовке оценили эти потери россиян в 2000 человек. Это свидетельствует о том, что защитники гетманской столицы оборонялись мужественно и отчаянно.

Стокгольмский архивный русскоязычный документ о взятии Батурина (он имеет много подробностей, упоминавшихся в депеше А.Меньшикова царю от 31 октября!) сообщает, что 1 ноября «по полудни, в 4 часах в некотором удобном месте построя батарею, оную фартецию бомбандировать начали».

Пролом в ней русским пушкарям не удалось сделать. Дальше в настоящем документе читаем: «А по наступлении ночи, изготовя фашины и лесницы, к штурму изготовились. И понеже лесницы были коротки, то и без лесницы, с помощию Божиею, на город чрез немалую стрельбу вступили».

Следовательно, крепость была взята без использования лестниц! Таким образом версии о проникновении в замок потайным ходом становятся доминирующими.

Они подтверждаются и рапортом английского посла Чарльза Витворта, что «казаки были захвачены врасплох: полковник Кениксек, смертельно раненный в начале, ещё не успел расставить своих людей в надлежащий порядок».

Измена наказного прилуцкого полковника (временно исполняющий обязанности полковника – Авт. ) Ивана Носа, который указал через своего подчинённого Соломаху место потайной вылазки, стала роковой для защитников. Невзирая на двухчасовое сопротивление (штурм начался в 6 часов утра), проявленное мужество, гарнизон практически весь погиб в герце с преобладающими силами наступающих.

Лизогубовская летопись подаёт широкую панораму жуткой кровавой ночи гибели гетманской столицы: «. . . Войско заюшеное, а больше всего рядовые солдаты, понапивавшись (потому что везде было вдоволь всякого напитка), кололи людей и рубили, а для того другие, боясь, в скрытых местах сидели, аж когда огонь обошёл весь город, и те пострадали».

2 ноября 1708 года в Батурине погибло 6–7,5 тысяч мирных граждан, 5–6,5 тысяч войсковиков, а вместе 11–14 тысяч батуринцев, сердюков, казаков.

Поражен был увиденным 11 ноября 1708 года шведский очевидец-историк Георг Нордберг. Он записал в свои записные книжки о том, что нападающие "что лишь могли, ограбили, а бедных безборонних обитателей поубивали". "Из руин, – констатировал свидетель злодеяния, – можно допускать, что это было красиво, из кирпича построенный город, который своими зданиями превышал другие города в Украине".

Подобное описание подавал и в своём дневнике шамбелян Карла ХІІ Адлерфельд, который погиб под Полтавой в 1709 году: "Перебили и старых и малых, без оглядки на пол и возраст, остаток женщин своровали. Взяли сорок пушек. Сожгли город и 30 мельниц, которые стояли на реке Сейм. Всё ограбили. Комендант родом прусак был взят, с ним горько поступили".

. . . Уроки гибели гетманской столицы не должны звать к точению кинжалов. Для Украины и России эта грустная дата общая – она побуждает украинцев проявлять бдительность, предпринимать достаточно мер для обороны страны, не надеяться лишь на союзников; россиян она призывает к толерантности, к осознанию пределов в решении стратегических заданий сохранения собственной государственности, установления добрососедских отношений с пограничными странами.

Историю легко переписать тенденциозно, но изменить в ней то, что в действительности было, невозможно. Без гибели Батурина 2 ноября 1708 года трудно понять бытие Русского государства. Если бы в эпоху Петра I господствовали гуманизм, милосердие к восставшим, не выжигались населённые пункты на пути шведской армии, возможно бы, Украина уже тогда появилась как независимое княжество, соседом которого было бы другое государственное образование, — миролюбивое, но слабое, привлекательное для разного сорта завоевателей.

Проявленные в военной кампании 1708 года образцы неслыханного деспотизма, жестокости — реакция самосохранения русского самодержавия, к которой не были готовы ни участники борьбы за волю Украины, ни Карл ХII.

Ошеломляющая тактика Петра I сохранила его власть, господство империи. Последняя оказалась более мобильной, агрессивной, чем те, кто замахнулся на её бытие. Такова реальность, с которой придётся считаться, и главное — брать из неё соответствующие уроки.

На фотографии: Резня в Батурине. Художник Андрей Ивахненко.