Пресс-офицер Виталий Кирилов: «Один обстрел в сводке может быть часовым боем с минометами»

Для начальника пресс-службы территориального управления «Север» Виталия Кирилова прошло уже третье лето войны на Донбассе. Летом 2014 года он в составе 1 отдельной танковой бригады принимал участие в деблокировании Луганского аэропорта, находясь в окружении террористов.

Виталий, который не представляет жизни без фотографии, говорит: тогда времени делать снимки просто не было, в тяжелых боях офицер получил контузию.

Военный в третьем поколении Виталий Кирилов уже почти 10 лет в журналистике, однако военным журналистом по професси й стал лишь в феврале 2015 года, когда его назначили начальником пресс-службы территориального управления «Север». 

Летом этого года он не сходил из экранов телевизоров, регулярно комментируя ситуацию на Мариупольском направлении и сопровождая журналистов на опаснейших участках фронта. На своей странице в Facebook он показывал фотографии, которые доказывали беспрекословное присутствие русских войск и оружия в Широкином.

За 3 месяца Виталий Кирилов прошел линию разграничения от Широкиного до Красногоровки, на опасных ночных съемках приходилось брать в руки автомат и отбивать атаки россиян. Однако для него это привычное дело и, как сам сознается, после 3-х месяцев на фронте его снова и снова тянет на передовую.

В интервью svoboda.fm он рассказал о том, как отличается украинская армия образца 2014 и 2016 года, как в настоящий момент бойцы снимают стресс на передовой и мешают ли журналисты на фронте.

В ежедневных сводках мы постоянно слышим: за прошлые сутки боевики столько-то раз обстреляли наши позиции. Многократно слышал от знакомых этот вопрос: а как, собственно, наши считают количество обстрелов со стороны боевиков?

Они считаются именно военнослужащими, которых обстреливают и они передают в штаб эту информацию.

То есть, одним обстрелом может быть как автоматная очередь, выпущенная по нашим позициям, так и часовой минометный обстрел?

В сравнении с русской пропагандой, выходит, что они могут и по полтысячи обстрелов насчитывать. Украинская сторона считает не количество выстрелов, которые были сделаны в наш бок, а это может быть один бой, который длился на протяжении часа. И это считается как один обстрел. Нет разграничения, если обстреляли из автомата или били из миномета. То есть, если россияне на протяжении часа били по нашим позициям из минометов, то мы это будем считать как один обстрел. Но обязательно зафиксируем, что это были минометы.

После многочисленных скандалов с украинскими журналистами на фронте, когда кто-то неумышленно выдавал позиции наших военных, кто-то некорректно себя вел, такой вопрос: мешают ли журналисты на фронте?

Те журналисты, с которыми я работал, уже не первый год на фронте и они знают как себя вести. Я за свой срок пребывания прошел почти всю линию разграничения. Во время работы журналистов, один раз мы принимали бой под Талакивкой. 2 с половиной часа боя. Они били по нам минометами, но, к счастью, без пострадавших.

Там мне пришлось брать в руки автомат, ведь в первую очередь, я военный и обязан применять оружие. Мы принимали бой под Талакивкой, ночью там крайне опасно, однако журналисты подавали заявку на ночь. Там были и штурмы, и минометные обстрелы наших позиций.

Мариупольское направление больше всего Вам знакомо. Кто там против нас воюет? Это местные люмпены, трактористы или как их там называет Путин, ил кадровые русские военные?

Там кадровый состав – русские офицеры. Управленческое звено – профессиональные русские военные. После того случая, когда было взято в плен 8 русских военнослужащих (в июле этого года), то по нашим техническим средствам разведки  мы получили перехват, что россияне приказали к каждому ВОПу (взводному опорному пункту) выставить офицера. Все русские военные зачислены в так называемые «армейские корпуса».

Очень много на фото видел русского оружия, боеприпасов, которые находили в Широкино наши военные.

Я 5 дней прожил в Широкино на ВОПе, проходили их позиции. Лично я видел цинк от боеприпасов русского оружия. То был барнаульский патронный завод и выпуска уже не времен СССР. Образцы вооружения – это гранатометы «Шмель» - русского производства, осколочные боеприпасы к гранатомету, тоже русского производства. Их только Россия выпускает. Это я уже не говорю об оружии производства времен СССР, которого и у нас хватает. Они отошли сами и оставили Широкино полностью разграбленным, заминированным, даже там, где это нелогично было делать.

Они покинули Широкино, однако обстрелы продолжаются. Для чего это им нужно?

Знаете, это еще одно доказательство того, что против нас воюют россияне. Даже если бы это были сепаратисты, местные, то есть, они не уничтожали бы бессмысленно свою землю, свои помещения. Артиллерия полностью русская, там воюют лишь россияне. Тоже самое с танками.

Какое в настоящий момент, после более чем 2 лет войны, отношения местного населения, к украинской власти? До них начало доходить, что Донбасс освобождают не фашисты?

Много есть там сторонников Путина, их хватает. Однако много и тех, кто, сравнив как жить при России и как на подконтрольной Украине территории, возвращается. Есть программа СБУ, по которой бывшие боевики-сепаратисты возвращаются. Это те, за кем нет серьезных преступлений.

Что собой в настоящий момент представляет Широкино? Там хоть кто-то живет?

Сам населенный пункт – милитаризированная зона. Там лишь военные. Но работа гражданско-военного сотрудничества настроена. Они помогают местным, которые имеют прописку, забрать свои вещи из домов.

Могут ли в настоящий момент россияне опять пойти на Мариуполь? Есть ли у них необходимые резервы?

Резервы у них может и есть, но у них не будет возможности продвинуться. Там такие укрепления, что мариупольцы могут быть спокойными.

Хорошо, какова по количеству группировка россиян на Мариупольском направлении?

Это цифры разведданных, я не могу такое говорить. Но по отношению сил и средств они в наступление пойти не могут. Поэтому только и обстреливают.

Из разговоров, которые наши перехватывают под тем же Широкиным. Что россияне о наших военных говорят?

Они оценивают наши действия очень профессионально. Они уже не говорят просто там «укропы», а с уважением относятся к уровню мастерства наших военных. Было такое, что приходилось с ними через окопы перекрикиваться. Под Марьинкой мы с журналистами находились за 250 метров от позиций. Когда мы принимали бой, кричали им «Поребрики, давай домой». Они отвечали не очень цензурно (улыбается).

Вы на войне еще с 2014 года. В сравнении с тем временем, как изменилась наша армия, отношение бойцов к своим обязанностям?

На порядок больше дисциплины, понимания процесса со стороны наших военных. Если в 2014 году среди мобилизованных было много случайных людей, то в настоящий момент каждый знает, что и для чего он делает. Когда их мобилизировали, они знали, что идут воевать. Чувствуется уверенность в себе, в своих действиях. Они знают свое оружие и умеют воевать.

А как ситуация с выпивкой на фронте?

Теперь бывает, однако это очень редко. На передовой вообще алкоголизма нет. Я прошел всю линию фронта. Там нельзя расслабляться. Ты должен доверять своему товарищу, потому аватаров там просто нет. В 2014-ом люди были не готовы к войне, искали выход в рюмке, просто боялись. Я принимал участие в боевых действиях по «Айдаром». Так они в свое время половину блокпостов по пути на Луганск брали без потерь со своей стороны, ведь «сепары» бухали. Есть много способов снимать стресс и бойцы в настоящий момент это понимают. Кто-то рисует, кто-то пишет стихи.

Есть ли у нас сейчас резервы, чтобы продвигаться дальше и, в конечном итоге, отвоевывать заграбастанные территории?

Я не могу говорить за все Вооруженные Силы. Но отдельно каждый военнослужащий готов пойти дальше и отвоевывать свое. Если для этого нужно использовать оружие – каждый встанет и пойдет. Они готовы и знают как действовать.

Представляли ли Вы себе, какое хотите сделать фото, когда закончится война? То есть, когда наши войска освободят Донбасс?

Я вижу российско-украинскую границу, которая была до войны, наш пограничник и большой забор, который отгораживает нас от России.

А фото нашего парада в Москве?

Давайте быть реалистами (улыбается).